– Да, пожалуйста. – Дейл опять в роли детектива.

Мы берем чашки с кофе и идем в гостиную. Я опять устанавливаю телефон. Чувствую на себе взгляд Дейла, пока вожусь с оборудованием. Конечно, может быть, это вино ударило мне в голову, но между нами появилось нечто новое. Не понимаю, как и когда это случилось.

– Начну записывать. Потом отредактирую и соединю с вводными словами, хорошо?

Дейл удобно устраивается на диване, отпивает кофе и смеется.

– Я не имею ни малейшего представления о том, как выпускают подкасты, так что делайте все, как считаете нужным. Впечатление вы уже произвели.

Я кидаю себе за спину подушку.

– Можно спросить вас о Ральфе Миддлтоне? Считаете ли вы, что его смерть связана с исчезновением подруг Оливии?

– Мы допускаем разные варианты.

– Ральф был убит после того, как у нас с ним состоялся разговор, как вы мне сказали, около пяти тридцати. Я ушла за час то того, как это случилось. Думаете, кому-то могло не понравиться, что он разговаривал со мной, рассказал мне что-то?

– Вполне возможно, – Дейл хмурится. – Кое-какие улики, обнаруженные там, связывают Ральфа с аварией девяносто восьмого года.

Даю ему возможность поделиться со слушателями информацией о фотографиях. Когда он заканчивает, прошу назвать причины гибели Ральфа.

– Согласно отчету о вскрытии, смерть вызвана ударом тупым предметом по затылку. Кроме того, в теле обнаружены следы наркотиков.

– «Травка»?

– Нет, кое-что покрепче. Кокаин.

Я удивляюсь и спрашиваю, имеет ли это отношение к обнаруженной на месте большой сумме денег.

– Думаете, он занимался распространением?

– Не могу сказать точно. Но чувствую, что он чего-то не договаривал.

– Оливия сказала, что у человека в белом фургоне, который следил за ней, был шрам на лице. Он не похож на Ральфа.

– А, да, человек со шрамом, – говорит он как-то пренебрежительно.

– Так вы знали о нем? – Я поднимаю бровь.

– Да, он упоминался в первоначальных показаниях Оливии.

– Однако она уверяет, что неоднократно видела его.

– Тем не менее фотографии обнаружили в вагончике Ральфа. – Дейл складывает руки на груди. – А человека со шрамом так и не нашли, его больше не видели.

– Считаете, она его придумала? Или он ей пригрезился?

Он выпрямляется.

– Слушайте, я не знаю. Очевидно, она считает, что видела.

– А вы – нет? – дожимаю я.

– Я этого не говорил. – На его лице читается легкое раздражение. – Мы должны работать с тем, что есть. А у нас нет никаких доказательств, что мужчина со шрамом в белом фургоне существовал. Нет никаких свидетелей, которые видели бы его. – Выражение лица чуть смягчается. – Воспоминания могут быть не очень четкими, особенно после серьезной аварии, такой, как пережила Оливия. А сейчас, после того, как мы нашли эти снимки в вагончике Ральфа… ну… – он вздыхает, – это проливает новый свет на все дело.

Возможно, Дейл прав. Странно, что больше никто не видел того мужчину.

Мы говорим еще немного; я задаю вопросы, но на большинство из них мне уже дала ответы Оливия. Я прекращаю запись. Дейл допивает кофе.

– Простите, что приставала к вам с человеком со шрамом. Оливия очень настаивала на его существовании, когда мы беседовали…

– Она упомянула о нем, когда я показал ей эти фото в машине. Но это какая-то бессмыслица.

Дейл встает, уносит пустую кружку в мойку и облокачивается на прилавок спиной. У него уже другие прикольные носки, черные с розовыми фламинго. Он перехватывает мой взгляд и смеется.

– Мне их купила моя бывшая девушка, очень удобные.

– И выглядят классно.

Он буквально на секунду дольше, чем требовалось, смотрит на меня и говорит:

– Простите, что интервью получилось не очень. Я о многом еще не имею права говорить. О том, что…

– Пересекается с другим делом. Вы говорили, я помню. Любите подразнить! – Я краснею, когда слышу себя.

Он хмыкает.

– Простите, это раздражает, понимаю… Как только смогу – расскажу все.

Очень хочется заставить его говорить, но мне нужно, чтобы он был на моей стороне. Еще минут десять мы беседуем о Стаффербери, каким он был до того, как уехал учиться, и о Тамзин.

– А Оливию вы хорошо знали? – спрашиваю я, когда Дейл надевает пальто. – Только сейчас без лапши на уши, не так, как вчера вечером.

– Да ладно, не вешал я никакой лапши! Я правда не очень хорошо знал подруг Тамзин. Изредка ходил в паб, встречал там Тамзин – она бывала обычно с Кэти, Салли и Оливией. Иногда садились вместе, соревновались, кто больше выпьет. Оливия была, наверное, самой тихой, а вот Тамзин могла здорово пошуметь. – Он обматывает шарф вокруг шеи и затягивает потуже. После небольшой паузы кладет руку на дверную ручку. – Никогда не думал, что двадцать лет спустя я все еще не буду иметь представления о том, что же случилось…

Я сочувственно улыбаюсь. Интересно, повлияло ли исчезновение Тамзин на его характер. Не могу представить, что бы я делала, исчезни моя первая любовь. Хотя, собственно, моя первая любовь – это Гевин. И в каком-то смысле он как раз и пропал, потому что сегодня он совсем не тот человек, в которого я тогда влюбилась. Я вообще не понимаю, кто он сейчас.

– Меня иногда преследуют все эти воспоминания… – Дейл говорит тихо, я едва слышу его. – Думаю, может, у нее тогда были какие-то проблемы? Если б я не уехал в университет, она была бы по-прежнему здесь?

– Не обвиняйте себя. Вы тоже были молоды.

– Вина. Сожаления. – Он качает головой. – Зачем мы сами себя мучаем?

– Да, я знаю, что это такое. Гевин меня бросил, а я все думаю, что же я сделала не так?

Наши глаза встречаются, и между нами определенно проскакивает электрический разряд. У меня перехватывает дыхание. Дейл, очевидно, хочет что-то сказать, но потом не решается.

– Я… – он откашливается, – мне пора. Надеюсь, отец там не сбежал к Дорис, соседке. Она явно неравнодушна к нему.

Я смеюсь, мы с ним определенно на одной волне. Дейл распахивает дверь, уже почти выходит на крыльцо, в комнату врывается холодный ветер, и вдруг я вижу…

– Стойте! – кричу, хватаю его за руку и тяну обратно, внутрь.

– Что такое? Я… – И тут он тоже видит это.

На бетонной ступеньке лежат три дохлые вороны, их головы свернуты набок. Кто-то специально оставил их здесь.

На сей раз сомнений быть не может – это предупреждение.

33

Фигурки

Стейс увидела семь или восемь головок Будды из гладкого красного дерева. Они лежали на кровати с балдахином, на белой накрахмаленной простыне. Не обычные пухленькие, которых